Театр начинается не с вешалки
Сценограф и театральный художник Катерина Андреева –
о постановке спектаклей, современном театре и сотворчестве
о постановке спектаклей, современном театре и сотворчестве
Если театр начинается не с вешалки, то с чего тогда?
Работа над спектаклем затевается задолго до того, как первый зритель переступает порог фойе в день премьеры. Детали и нюансы, как и созданные с нуля декорации и костюмы, остаются за кулисами. Творческий процесс и технические составляющие доступны только посвящённым.
О секретах театра рассказала сценограф и театральный художник Катерина Андреева.
Работа над спектаклем затевается задолго до того, как первый зритель переступает порог фойе в день премьеры. Детали и нюансы, как и созданные с нуля декорации и костюмы, остаются за кулисами. Творческий процесс и технические составляющие доступны только посвящённым.
О секретах театра рассказала сценограф и театральный художник Катерина Андреева.
Катерина Андреева
О работе театрального художника
Театр – искусство синтетическое. Всё, что мы видим на сцене – продукт работы не одного человека, всё происходит совместно. Это коллаборация большого состава, помимо художественных и технических специалистов, людей, работающих со звуком и светом. Если начнём с нуля, то моя работа заключается в следующем: есть литературный материал – некий текст, пьеса, книга. Есть режиссёр, который хочет этот текст каким-то образом визуализировать на сцене. Сейчас театры имеют разные формы: это не обязательно сценическая площадка, может быть улица, лофт, музей, все, что угодно. Базово – есть текст, режиссёр думает, кто бы это мог помочь его визуализировать. Приглашается художник.
Первый импульс идёт от режиссера, который говорит: «Я хотел бы что-то вот такое...».
Могу привести конкретный пример – вчера (18 ноября – прим. ред.) была сдача спектакля. Он будет проходить на новой сцене Александринки.
Начинается всё следующим образом. Мне звонит режиссёр, говорит: «Кать, есть идея, будем делать мюзикл». У него есть какие-то референсы и фантазии: пусть это будет вокзал, толпа людей. Сразу думаю – какой красивый вокзал я знаю? Витебский вокзал. Я туда иду, смотрю, эпоха модерна, красиво. Сразу начинают включаться все внутренние маячки.
| Сижу и рисую этот вокзал. Большой процесс работы – это набор референсов, чтобы не тратить время на рисование. Сейчас, слава Богу, есть интернет. Можно картинки скачать, чтобы сразу пойти по тому пути. Показываешь режиссёру некоторые элементы, говоришь, что должно быть так, так и так. Первый этап завершается, начинается реализация придумок в конкретном пространстве. Здесь происходит разбивка на роль художника и на роль технолога. Технолог – специалист, который существует не просто в мире фантазий, а с некой привязкой к реальности. Большой процесс работы связан с учётом технологических нюансов. Не многие понимают, что художник думает и о технической части: какие габариты должны быть у частей декорации, из каких материалов сделать белую стену, чтобы не было швов. Работа художника включает в себя создание габаритных чертежей, например, с описанием, из чего сделано, как сделано. По крайней мере, не выбираю материал, который, что называется, имеет много сопротивления. Это очень кропотливая и немного нехудожественная часть моей профессии. |
С художественной стороны смотришь на небольшие нюансы, которые очень влияют на задумку. Будь то какой-нибудь откос или что-то ещё. Зритель этого не видит, но этот процесс влияет на творческие вещи. В какой-то момент начинают подключаться художник-технолог и конструкторы, если есть сложности.
| Как художник я делаю костюмы. Есть разница между костюмером и художником по костюмам. Это важно, многие этого не знают. Художники, которые не такие свободные и раскрепощённые, как я, обижаются на это. А мне приятно эту разницу объяснить. Не всегда в театре художник-постановщик, который создаёт декорации и сценографию, является художником по костюмам. Я часто делаю и одно, и другое в спектакле. Но всё всегда очень индивидуально, зависит от конкретных постановок. Эти две разные профессии могут делиться, но могут и совмещаться в одном человеке. Современные веяния предполагают медиа-художников. Это большая отдельная история. Различные видео, инсталляции – это уже не новость, а часть художественного средства, отдельный элемент спектакля. Я не так еще хорошо владею этим, но моя задача – курировать деятельность медиа-художника, давать какие-то установки. Совместно с режиссёром, конечно, но художественную часть этого процесса отслеживаю я. |
Как давно вы в профессии?
«Комфортнее быть и везде, и нигде»
На самом деле, я такой персонаж, который вообще не фиксирует время. Давайте так: я закончила нашу театральную академию (в Петербурге – прим. ред.) в 2004 году. На самом деле, очень повезло во время учебы. Мы параллельно учились с курсом режиссерским. Первые попытки что-то делать с театром уже тогда были в театральных аудиториях. К сожалению, не было такого, как я называю «случки режиссеров и художников».
Уже после началась практика, когда мастер режиссерского курса приходит к мастеру курса художников и говорит: «Вот, у нас дипломы, давай нам своих людей». Всегда сокрушалась, что именно на учебном уровне дирекции этого не было широко и массово. Когда мы учились, просто дружила с актёрско-режиссёрским курсом. Они звали меня помогать. И многие из моих друзей впоследствие стали режиссерами, сейчас называются молодыми режиссерами.
Уже после началась практика, когда мастер режиссерского курса приходит к мастеру курса художников и говорит: «Вот, у нас дипломы, давай нам своих людей». Всегда сокрушалась, что именно на учебном уровне дирекции этого не было широко и массово. Когда мы учились, просто дружила с актёрско-режиссёрским курсом. Они звали меня помогать. И многие из моих друзей впоследствие стали режиссерами, сейчас называются молодыми режиссерами.
Много лет проработала главным художником в провинциальном «Театре на Спасской». Этим летом, к счастью, избавилась от этого груза – уволилась. А сейчас сотрудничаю со многими театрами в стране как приглашенный художник на проекты и спектакли. В театре существует такая практика: приглашают режиссера, он приезжает со своей командой, которая может включать художника, художника по видео, композитора, хореографа. Меня как творческую единицу могут приглашать конкретные режиссеры, которые живут в разных городах. Раньше получается была привязка к одному театру, но от неё я избавилась. Мне свойство характера всё-таки говорит: комфортнее быть и везде, и нигде.
Если посчитать, у меня, наверное, более 50 постановок. В одном «Театре на Спасской» было 30 штук за 11 лет. По три постановки в год, а это много.
Сейчас у меня параллельно четыре спектакля: так делают не все. Это пандемические штуки. Стараюсь планировать какие-то вещи поэтапно, но время диктует свои правила. Всё сжалось, премьеры были отложены из-за пандемии, поэтому сейчас – всё в кучу.
Если посчитать, у меня, наверное, более 50 постановок. В одном «Театре на Спасской» было 30 штук за 11 лет. По три постановки в год, а это много.
Сейчас у меня параллельно четыре спектакля: так делают не все. Это пандемические штуки. Стараюсь планировать какие-то вещи поэтапно, но время диктует свои правила. Всё сжалось, премьеры были отложены из-за пандемии, поэтому сейчас – всё в кучу.
Как поменялась культура оформления театра за последние 10 лет?
«То, что раньше было модно, сейчас стало мейнстримом»
Раньше видео в спектакле было чем-то крутым, ноу-хау, креативная история. Сейчас воспринимаешь это как неотъемлемую часть. Иной раз думаешь: «Давайте без видео, уже надоело». То, что раньше было модно, сейчас стало мейнстримом. Как краску в палитре начинаешь воспринимать. Но есть проекты, в которых без видео никак.
Сейчас, например, делаю спектакль «Незнайка» в Новосибирске. Там очень много таких моментов, которые мы с режиссёром на пороге обсудили и поняли, что без видео никак. Космос, Луна, невесомость – то, что не сделать качественно живым планом, – мы отдаем на откуп анимации, видеосъёмке, может, даже немножечко VR. Это простой инструмент, как и любой другой, и он вжился в канву театрального визуала. Сейчас возникает вопрос уместности, насколько под конкретно каждую историю можно эту красочку использовать.
Сейчас, например, делаю спектакль «Незнайка» в Новосибирске. Там очень много таких моментов, которые мы с режиссёром на пороге обсудили и поняли, что без видео никак. Космос, Луна, невесомость – то, что не сделать качественно живым планом, – мы отдаем на откуп анимации, видеосъёмке, может, даже немножечко VR. Это простой инструмент, как и любой другой, и он вжился в канву театрального визуала. Сейчас возникает вопрос уместности, насколько под конкретно каждую историю можно эту красочку использовать.
Это примерно так же, как я сажусь рисовать эскиз и каждый раз думаю, как и чем я буду это делать. Выбор зависит от материала, я это называю графическим ключом. Инструмент начинает вести меня. Простым карандашом получится одна графическая история и персонажи, на чёрной бумаге белым карандашом получится передать совсем другое настроение. Сейчас, с опытом, точно знаю: что и чем.
В последнее время всё рисую в SketchApp. У меня есть набор театров, с которыми постоянно сотрудничаю, уже отрисованы и начерчены их 3D-сцены. Раньше я делала макет: по-старому, по технологии. Его нужно было транспортировать, а сейчас работаешь дистанционно, раз – отправил, проектор включил, а люди в 3D-шке открыли, посмотрели, со всех сторон покрутили. Программа выводит сразу на чертежи, не приходится делать два раза одну и ту же работу. Плюс, не нужно рисовать стулья – например, ты берёшь их из базы и ставишь в проект. Проверила всё в в масштабе, есть презентационный материал, картинки, из этих чертежей я могу выдавать в работу готовые проекты с нужными габаритами, размерами.
| Но не все режиссёры могут читать с плоской картинки. Очень многим по-прежнему нужен макет, потому что они в процессе придумывания спектакля, когда уже состоялся художественно-технический запуск, хотят, например, проверить мизансцены. Им нужна старая добрая чёрная коробочка в 20 масштабе, вырезанные стаффажики – фигурки людей. Художнику нужно проявлять гибкость, если он работает с разными режиссёрами и разным образом мышления. Художник, мне кажется, немного и психолог. Он должен, не теряя своё я, уметь услышать и увидеть, что хочет режиссёр. Надеюсь, этим обладаю, иначе всё было бы по-другому. |
Возможно ли работать одному?
«Художник выступает руками режиссера, не теряя свою функцию соавтора»
Есть такой режиссёр в Москве, Дмитрий Крымов. Он как раз выпускает (курс – прим. ред.), методика которого подразумевает, что режиссёр равно художник. Так выстроен учебный процесс, на выходе у него универсальные солдаты. Режиссёры, которые могут своими руками всё сделать.
Конкретно у меня нет потребности к режиссерскому высказыванию. Мне комфортно в визуале. Уточно, я об этом немного вскользь сказала, что сейчас у меня в практике так – я не исполняю волю режиссёра. Я – полноценная творческая единица, которая в процессе придумывания играет не последнюю роль. Важно не просто визуализировать, а предлагать, иметь мнение по каким-то вопросам. Я могу не согласиться: мы этого делать не будем либо из-за технических проблем, либо считаю, что визуально не туда. Всё равно это синтетическая работа. Художник выступает руками режиссера, не теряя свою функцию соавтора. Я надеюсь.
Вопрос верный по поводу того, может ли художник делать всё. Я считаю, что да. Сейчас каждая творческая единица, связанная с театром, может быть инициатором процесса. Открыты дороги для любого творчества, в том числе, выходящего за грани конкретной профессии.
Что касается изготовления, в репертуарном театре есть цех по пошиву костюмов, гримерный, столярный, декорационный, бутафорский. Для каждого составляется техзадание согласно эскизам. Есть у меня и проекты, в которых не такие большие бюджеты и это, скорее, личная инициатива. Там бегаю по секондам, ищу костюмы, что-то перешиваю, доделываю, сама делаю реквизит.
Есть хороший бюджет: богатые театры с техническими возможностями, тогда отдаешь всё на откуп другим. Но контролируешь процесс от выбора ткани до цвета ниток, грубо говоря, и пуговичек.
Есть хороший бюджет: богатые театры с техническими возможностями, тогда отдаешь всё на откуп другим. Но контролируешь процесс от выбора ткани до цвета ниток, грубо говоря, и пуговичек.
При создании костюмов принимаю участие в примерках. Все примерки, если нет возможности присутствовать лично, проходят онлайн. Мне присылают фотографии артистов в недошитых костюмах, каких-то их элементах, я правлю.
Невозможно дать ТЗ и все забыть, контролируешь каждый этап: выбор ткани, прорисовку нюансов, кроя. Наша специфика заодно предусматривать детали как жар под софитами. Как костюмы стирать, возможно ли потом хранить, чтобы не сломалось и не испортилось. Какие делать застежки, чтобы быстро переодеваться. Очень много таких микронюансов, они – тоже дело художника.
Невозможно дать ТЗ и все забыть, контролируешь каждый этап: выбор ткани, прорисовку нюансов, кроя. Наша специфика заодно предусматривать детали как жар под софитами. Как костюмы стирать, возможно ли потом хранить, чтобы не сломалось и не испортилось. Какие делать застежки, чтобы быстро переодеваться. Очень много таких микронюансов, они – тоже дело художника.
За сколько начинается работа над спектаклем?
Обычно есть календарные планы. Возьмём для примера наш проект с Александринкой. О том, что он будет, разговаривали с режиссёром весной и решили, что будет мюзикл. Началась работа предварительно-организационная, начались репетиции в эту область. Мы такой независимый проект без площадки. Поэтому сначала работа в стол.
Как только звучит «Есть в планах», у меня зерно в голову падает. Уже когда хожу по магазинам, слово мюзикл всплывает в голове. Художник не выключается, когда уходит с работы и ложится спать. Я всегда так на мир смотрю. Какая-то мысль, материал, свет красивый за окном – это все в копилку художника.
Как только звучит «Есть в планах», у меня зерно в голову падает. Уже когда хожу по магазинам, слово мюзикл всплывает в голове. Художник не выключается, когда уходит с работы и ложится спать. Я всегда так на мир смотрю. Какая-то мысль, материал, свет красивый за окном – это все в копилку художника.
За всё это время нашли продюсерский отдел и договорились с Александринкой, что они предоставляют нам сцену и часть мастерских для выпуска. В свою очередь Александринка составляла репертуарный план и вносила нас. Вчера был час икс, я предоставляла все эскизы, был худ- и техсоветы. Тоже по зуму.
Следующий этап – разработка задания с технологом, тоже надо обозначить срок, это примерно две недели. Потом есть точка, когда должны быть закуплены материалы и отправлены на производство. В условиях больших репертуарных театров – это долгосрочное серьёзное планирование. А бывают истории грантовые, например, Фонд Михаила Прохорова выделил деньги и с есть час икс, когда нужно купить материалы, совершить оплату.
Следующий этап – разработка задания с технологом, тоже надо обозначить срок, это примерно две недели. Потом есть точка, когда должны быть закуплены материалы и отправлены на производство. В условиях больших репертуарных театров – это долгосрочное серьёзное планирование. А бывают истории грантовые, например, Фонд Михаила Прохорова выделил деньги и с есть час икс, когда нужно купить материалы, совершить оплату.
Я удручена этой системой финансирования. Это мешает творческому процессу.
Уже нужно быстро всё закупить, а вы только репетировать начали. Ещё столько всего может придуматься, а отчитаться по деньгам надо сразу. Странные моменты, но приходится проявлять чудеса гибкости и интуиции.
Я вот выбираю материал, и пока могу не понимать, на что пойдёт, но понимаю, что он нужен. Почти всегда это точно оказывается так, и режиссёр говорит: «Клёво, что ты эту штуку заказала, я бы без неё…» Опыт уже есть, что позволяет осознавать наперед. Даже если режиссёр это не осознал.
Уже нужно быстро всё закупить, а вы только репетировать начали. Ещё столько всего может придуматься, а отчитаться по деньгам надо сразу. Странные моменты, но приходится проявлять чудеса гибкости и интуиции.
Я вот выбираю материал, и пока могу не понимать, на что пойдёт, но понимаю, что он нужен. Почти всегда это точно оказывается так, и режиссёр говорит: «Клёво, что ты эту штуку заказала, я бы без неё…» Опыт уже есть, что позволяет осознавать наперед. Даже если режиссёр это не осознал.
Возможно ли исправления в спектакле после премьеры, или по принципу «всё подготовили, больше не меняем»?
В репертуарном театре по большей части всегда так («всё подготовили, отрепетировали, выпустили, ничего больше не меняем» – прим. ред.). День премьеры считается финальной точкой. После этого финансирование у спектакля закрыто, никаких глобальных перемен осуществить нельзя. Но режиссёр вправе продолжать репетировать, менять что-то внутри по актерской части. Я могу что-то со светом придумать, предложить поправить.
Например, вот приезжаю я на выпуск в другой город, после премьеры уезжаю. Дальше спектакль живёт своей жизнью. Возможности внедряться в него может не быть. В принципе, да, изменения возможны. Если это не какой-нибудь очень серьёзный крутой театр, где каждое изменение нужно подписывать, утверждать в пяти директивах.
Как говорят, после премьеры художники и все цеха наконец-то начинают отдыхать, артисты только начинают работать. Спектакль обкатывается и начинает жить полной жизнью только тогда, когда начинает часто играть. Премьера – это такая условная граница, условный час ноль, но это только для зрителя. Внутри спектакль может трансформироваться, меняться. Главное, чтобы жил ребёнок.
Например, вот приезжаю я на выпуск в другой город, после премьеры уезжаю. Дальше спектакль живёт своей жизнью. Возможности внедряться в него может не быть. В принципе, да, изменения возможны. Если это не какой-нибудь очень серьёзный крутой театр, где каждое изменение нужно подписывать, утверждать в пяти директивах.
Как говорят, после премьеры художники и все цеха наконец-то начинают отдыхать, артисты только начинают работать. Спектакль обкатывается и начинает жить полной жизнью только тогда, когда начинает часто играть. Премьера – это такая условная граница, условный час ноль, но это только для зрителя. Внутри спектакль может трансформироваться, меняться. Главное, чтобы жил ребёнок.
Костюмы шьются по индивидуальным меркам?
Всегда ли один для всех и все для одного
Бывает два состава, бывает три состава на одну постановку. Несмотря на то, что артисты могут быть одной комплекции, это не будет один переходящий костюм. Во-первых, это некорректно, я стараюсь это контролировать. Бельё, головные уборы – всё это, конечно, индивидуально. Переходящей может быть верхняя одежда – ненательное – плащ, например.
Сейчас были замены в одном из театров, мне позвонили: договора не было, поэтому обратились просто так, по дружбе. Мне звонит пошив, говорит, что будет замена.Там костюм не подходит, даже если его перешить. Потому что характеры у артистов разные. А я их одевала не просто в костюм, а в современную одежду, которая подчеркивала индивидуальность. Замена актрисы, и я снова придумываю совершенно другой фасон платья, потому что кальку сделать невозможно.
Если это спектакль исторический, это, вполне, возможно будет калька. И в таком случае переделывается из имеющегося, но обычно всё с нуля.
Если это спектакль исторический, это, вполне, возможно будет калька. И в таком случае переделывается из имеющегося, но обычно всё с нуля.
Какую роль при создании спектакля играют актёры?
Есть режиссёр, с которым я работаю. Смотрю и понимаю, что актёры для него – шахматные фигуры. Он, конечно, с ними работает. Но подбирает как по киношному типажу. Чтобы человек уже своей фигурой и своим типом визуальным был подходящим под персонаж, которого он должен сыграть.
К вопросу об инклюзиве. У нас в проекте есть люди с особенностями аутистического спектра и с синдромом Дауна. И у нас с ними другой способ взаимодействия. Мы не репетируем как с профессиональными артистами.
К вопросу об инклюзиве. У нас в проекте есть люди с особенностями аутистического спектра и с синдромом Дауна. И у нас с ними другой способ взаимодействия. Мы не репетируем как с профессиональными артистами.
Наоборот, находим подход, чтобы их личности, их умения и то, как они себя позиционируют в мире, вплелись в канву нашей истории, спектакля.
Сейчас как раз была премьера эко-спектакля про пакетик, который хотел быть нужным. Прекрасная современная пьеса про целлофановый пакетик. Сейчас обсуждаем следующий показ, была отчетная премьера. Ребят не нужно учить «по школе». Тут возможен большой ряд случайностей и незапрограммированных историй. Но из этого высекается новая мысль, новая жизнь и текста, и действия.
А так, хороший артист должен предлагать, не слушать указки режиссера, не быть функцией. Идеальный артист – тот, который приносит каждый раз на репетицию кучу идей. Мне везёт, мне просто правда везет. Я всегда в каком-то котле сотворчества: где артисты, режиссёры и я, мы в порядке бреда можем кучу всего придумывать.
Сейчас как раз была премьера эко-спектакля про пакетик, который хотел быть нужным. Прекрасная современная пьеса про целлофановый пакетик. Сейчас обсуждаем следующий показ, была отчетная премьера. Ребят не нужно учить «по школе». Тут возможен большой ряд случайностей и незапрограммированных историй. Но из этого высекается новая мысль, новая жизнь и текста, и действия.
А так, хороший артист должен предлагать, не слушать указки режиссера, не быть функцией. Идеальный артист – тот, который приносит каждый раз на репетицию кучу идей. Мне везёт, мне просто правда везет. Я всегда в каком-то котле сотворчества: где артисты, режиссёры и я, мы в порядке бреда можем кучу всего придумывать.
Нет схем. Что мне нравится в работе в театре, так это то, что каждая новая история – это новый вызов себе, своей фантазии, творческой мысли. Это не работа, это образ жизни. Это не про зарабатывание денег, не про славу, амбиции, это поиск пути, языка, языка жизни. У меня нет такого: «Ой, я не знаю, что буду сегодня делать». Я всегда знаю, что буду делать, и мне бы ещё 24 часа в сутках, чтобы это успеть.
Когда не конкретизируешь то, чем ты занимаешься, иногда теряется осознанность, мотивация. Ты делаешь-делаешь, стараешься делать хорошо, честно, качественно, но потом думаешь: «А где я? Где моя личная жизнь?». Потом понимаешь, так вот же жизнь – это всё я и есть. Это не становится рутиной. В течение дня мне могут позвонить все четверо режиссёров, с которыми я сейчас работаю, и поставить задачу. Постоянный вал задач, решений, переключение с одного материала на другой. Не выключаешься из процесса никогда. Нет такого: «Ой сегодня, я не художник». Я художник всегда.
Когда не конкретизируешь то, чем ты занимаешься, иногда теряется осознанность, мотивация. Ты делаешь-делаешь, стараешься делать хорошо, честно, качественно, но потом думаешь: «А где я? Где моя личная жизнь?». Потом понимаешь, так вот же жизнь – это всё я и есть. Это не становится рутиной. В течение дня мне могут позвонить все четверо режиссёров, с которыми я сейчас работаю, и поставить задачу. Постоянный вал задач, решений, переключение с одного материала на другой. Не выключаешься из процесса никогда. Нет такого: «Ой сегодня, я не художник». Я художник всегда.
